«Ты меня повысила. В прошлый раз я был *банашкой, а теперь всего лишь дурашка. Прогресс».

«Не говори, растёшь на глазах! Ещё немного, и станешь Пашкой-дурачком, а потом, глядишь, и просто Пашкой. Давай, не подведи».

Надо же, кажется, Алиса за него болеет.

«Может, тогда дашь мне какой-нибудь совет?»

«Ты и без меня отлично справляешься, просто продолжай в том же духе. Не лезь, о себе не напоминай лишний раз, слёзы не лей. И про УЗИ не спрашивай, дай Динке дозреть».

«Думаешь, она согласится взять меня с собой?» — быстро напечатал Павел, ощущая колоссальное волнение. Алисе можно верить, и если она скажет, что…

«Да».

Боже, неужели?..

* * *

Ещё неделя прошла у них в походах по врачам. Динь решила не заморачиваться с поездкой в клинику и за пару дней прошла всех необходимых специалистов в районной поликлинике. Павел ходил с ней, причём жена и не сопротивлялась особо — а он-то думал, будет возражать. Но она, по-видимому, поленилась тратить ресурс на его ослиное упрямство, поэтому просто поморщилась и махнула рукой.

Никто из врачей ничего тревожного у Динь не заметил, никто не рекомендовал кесарево, и жену это немного приободрило. Павел знал, что Динь отчаянно хотела рожать сама, без изнуряющих операций — она слишком хорошо знала, что такое операции, и повторять не желала, — но при этом считала, что вряд ли ей настолько повезёт. В глубине души Павел тоже так думал, но жене не признался бы в этом даже под страхом смерти. Он так же, как и раньше, старался быть для Динь точкой опоры. Вот только теперь это не приносило ему решительно никаких неудобств, не было ни отчаяния, ни желания повеситься. Может быть, потому что Динь наконец была беременна. А может, потому что Павел всё же нашёл собственную точку опоры: ею была любовь к жене. Всегда была, просто три с половиной года назад он забыл об этом, поддавшись отчаянию и тоске из-за вечных врачей и процедур. Но больше Павел такой ошибки ни за что не допустит.

Постепенно подошло время для следующего УЗИ, и он до последнего надеялся, что Динь разрешит пойти в клинику с ней, но она промолчала. И Павел тоже промолчал, хотя скрыть разочарованный взгляд, кажется, не смог.

Дина

Я решила не приглашать бывшего мужа с собой к врачу, потому что мой срок сейчас почти совпадал со сроком, на котором родилась его дочь. Мне показалось, что подобное ни к чему, это попахивало плохой приметой. Хотя на самом деле я уже почти дозрела до того, чтобы разрешить Павлу сопровождать меня на УЗИ. Причиной было его поведение за всё то время, что он жил у меня — а это без малого полторы недели. Оно было идеальным. Я опасалась, что Павел как-то воспользуется моей слабостью, попытается надавить на жалость, заведёт разговор о прошлом или вообще в постель полезет. Но ничего подобного не произошло. Бывший муж безропотно спал на диване в гостиной, хотя тот был ему явно коротковат, и не канючил: «Динь, пусти меня к себе, я буду ютиться на краешке, а то не высыпаюсь же!» Нет, Павел молчал. И вообще я его практически не видела и не слышала. А когда видела или слышала, то он старался быстренько убраться подальше и никогда не пытался наладить диалог. Он вёл себя, как квартирант с хозяйкой помещения, и меня это устраивало.

За пару дней до очередного УЗИ Павел вновь принёс пачки с уколами, четыре штуки. До этого он написал мне в мессенджер, что чуть задержится и приедет позже, но я и подумать не могла, что бывший муж опять метнётся покупать моё лекарство. И если бы не это, я бы даже не сомневалась, что Павла не стоит брать с собой в клинику. Но… и его поведение в последнее время — хотя кого я обманываю, он всю мою беременность вёл себя идеально, — и вот эти хлопоты по покупке уколов — всё меня смущало и заставляло сомневаться в принятом решении. И если бы речь шла не о 24–25 неделях беременности… Да, тогда я бы однозначно растаяла. Но, вспоминая то, что случилось с дочерью Павла, решительно качала головой — нет, подожду до следующего раза. Так всем будет проще.

Во время УЗИ я убедилась в том, что приняла правильное решение, ведь моя малышка весила почти столько же, сколько новорожденная дочь Павла — 660 граммов. Ни к чему бывшему мужу вспоминать о подобном в связке с моим ребёнком.

— Кровотоки стали лучше, — кивнул Игорь Евгеньевич, и я широко улыбнулась. — Но, Дина, расслабляться и радоваться не спешите — чем крупнее ребёнок, тем больше нагрузка на организм матери. Продолжаем уколы, и на днях опять сдайте кровь и мочу, посмотрим, что там у вас по анализам. Вы уже решили, где будете рожать?

— Рожать? — переспросила я с недоумением. Мне по-прежнему казалось, что впереди ещё целая бесконечность.

— Поговорите с Ириной Сергеевной, — понимающе улыбнулся Игорь Евгеньевич. — Я тоже могу посоветовать вам врача, но думаю, будет справедливо, если этим займётся она. Тем более, что наши контакты совпадают почти полностью. И не затягивайте с этим, оглянуться не успеете, как начнётся третий триместр. Всего-то месяц остался.

Третий триместр. Обалдеть можно. Я до сих пор не могла до конца поверить, что вообще беременна, а уже и третий триместр на носу. И роды. С ума сойти!

Павел ждал меня не в машине, а на скамейке в коридоре — я сама разрешила. Несмотря на то, что май был в самом разгаре и ждать в автомобиле сейчас было легче, чем зимой, я ответила «да» на вопрос Павла, можно ли подождать меня внутри клиники, а не снаружи. После всех его стараний подумалось, что он заслужил хотя бы немного комфорта.

— Всё в порядке, — сказала я, подходя к бывшему мужу, и его лицо сразу расслабилось, перестав быть тревожным. — Можно уходить.

Уже на улице Павел поинтересовался, открывая машину:

— Всё-таки девочка? Игорь Евгеньевич не передумал?

— Не передумал, — хмыкнула я и уже открыла рот, чтобы спросить: «А ты хочешь мальчика?» — но почти тут же его захлопнула.

Дина-а-а… Какая разница, кого там хочет Павел? Это в любом случае не его ребёнок. Только мой.

А ведь когда-то я так мечтала именно о его ребёнке. Представляла, как сделаю тест, увижу две полоски и побегу показывать их Павлу. И как мы будем обниматься и радоваться этому чуду — вместе.

А в итоге… никакой совместной радости, одна только горечь и пустота.

— Тирамису хочу, — пробурчала я, чтобы отвлечься, и закрыла глаза, откидываясь на сиденье. Жаль, что Павел не продал эту машину, мне было бы легче. Наверное.

— Давай купим.

— Нельзя, там алкоголь.

— А-а-а, точно, — протянул бывший муж, а потом неожиданно предложил: — Тогда давай купим ингредиенты, я сделаю безалкогольное тирамису. Будешь?

Я покачала головой. Настроение стремительно падало в бездну. Точно гормоны, ведь никаких причин для этого не было, даже наоборот. Малышка в порядке и растёт, кровотоки лучше, мне бы радоваться, а я вместо этого унываю. Потому что просто не могу перестать думать о ребёнке Павла. Бедная девочка!

— А почему ты назвал свою дочь Соней? — вырвалось вдруг у меня, и бывший муж от неожиданности вздрогнул и, кажется, дал по тормозам. Я резко распахнула глаза, покосилась на Павла — он напряжённо сжимал руль, и щека его нервно дёргалась.

— Не я называл, — сказал он тихо и тут же продолжил, но уже громче: — Динь, не думай об этом, пожалуйста. Думай о хорошем. Может, мне музыку включить? Весёлую.

— Надежду Бабкину врубай, — съязвила я, отчего-то разозлившись. — Веселее не бывает.

Вот и что со мной? Точно же гормоны. Я три с лишним года жила с мыслью, что у Павла есть ребёнок не от меня, так какого рожна бешусь сейчас? Что изменилось-то? Да, раньше я не знала, что его дочь умерла, но это в сущности ничего не меняет. Всё равно была какая-то дивчина, на которую он залез и которую, наверное, любил, а потом они расстались, не выдержав жизненных испытаний. В общем-то, практически то же самое у Павла произошло со мной. Получается, сначала он предал меня, а потом эту девушку, мать его ребёнка.

Или всё было совсем не так? И ведь не спросишь. Не хочу я это обсуждать — больно. И думать бы не хотела, но вот не получается.